102 / 128
100
том, как чистят картину – чесноком и толченой смолой, - как
старый лак обращается в пыль, как под фланелевой тряпкой,
смоченной скипидаром, исчезает грубая, черная тень и вот
расцветает баснословная красота – голубые холмы, излучистая
восковая тропинка, маленькие пилигримы…» (294). Аналогичным
образом в «Подвиге» можно обнаружить эпизод, который можно
рассматривать как восходящий к будущей «Камере обскуре»:
«Страннаявещь, - сказалДарвин, выходякак-товместесМартыном
из маленького кембриджского кинематографа, - странная вещь:
ведь все это плохо, и вульгарно, и не очень вероятно, - а все-
таки чем-то волнуют эти ветреные виды, роковая дама на яхте,
оборванный мужлан, глотающий слезы…» (158). Этот обрывок
разговора очень напоминает фальшивый мир героев «Камеры
обскуры», похожий на лубочные картинки, а также нравственные
метания Кречмара, сознающего «тот легкий налет гнусности,
который осел на его жизнь» (334).
По наблюдению А.А. Долинина «если “Подвиг” был романом
о духовной зрячести, то “Камера обскура” – роман о слепоте;
если писатель замышлял “Подвиг” грандиозным по размеру и
оптимизму, то “Камера обскура”, как подсказывает само заглавие,
– пожалуй, самый камерный и черный из набоковских романов;
если главная тема “Подвига” – героический путь в бессмертие,
то главная тема “Камеры обскуры” – позорный путь в смерть»
(Долинин 2000: 28-29). Мотив «пути» является одним из ключевых
общих мотивов «Подвига» и «Камеры обскуры». В обоих
текстах повторение данного мотива выполняет конструктивную
функцию – реорганизация его связана с развертыванием фабулы
(хотя, безусловно, в «Подвиге» данная парадигма занимает,
пожалуй, центральное место и предстает в качестве главной
движущей силы). В «Камере обскуре» же эксплицитное и
имплицитное введение мотива «пути» представляется одной из
сюжетообразующих репрезентативных текстовых составляющих.
Тем не менее, общность обозначенного мотива при взгляде на
оба романа эксплицируется в контрастном противопоставлении
одного «пути» другому. Если путь Мартына – это дорога вперед,
(пусть заведомо тупиковый, но в нравственном отношении это
путь наверх, к свету), то дорога судьбы Кречмара устремлена
вниз и заканчивается обрывом. Пути обоих героев заканчиваются
«открыто» - в «Подвиге» это распахнутая калитка, которая
свидетельствует о метафорическом возвращении и бессмертности
души героя; тогда как в «Камере обскуре» за открытой дверью
(повторяющейся дважды в последней мизансцене) остается «не
таинственная бесконечная тропинка, а лестница, уходящая вниз,
“в бездну”» (Долинин 2000: 36).
Целый ряд конкретно-текстуальных соответствий выявляется
при сравнении двух романов на уровне лексики. Так, например,
сопоставляя героинь «Подвига» и «Камеры обскуры» можно
обнаружить схожие черты в их внешности – обе девушки
невысокого роста, стройные, темноволосые и темноглазые, с
ямочками на щеках (ср. описание Сони: «к ее тускло-темным,
слегкараскосымглазамстранношлиямкинабледныхщеках»(146);
ср. описание Магды: «медленное погасание этих продолговатых
глаз, словно постепенно темнеющие слои света» (294), «она
повернулась в профиль, - щека была с ямочкой» (354). Кроме
того, характерным признаком Сони Зилановой, в соответствии с
толкованием ее фамилии, отсылающем к сказочному прототипу -
образу белой змеи, является виляющая, «змеиная» походка (см.:
Долинин, Утгоф 2000: 719). Магда, в свою очередь, не один раз
сравнивается с ящерицей, змеей или гадюкой (ср.: «Магда лежала
изогнутая и неподвижная, как ящерица» (287); «А все-таки в ней
есть что-то от гадюки» (327); «Магда медленно вытягивалась
кверху, как разворачивающаяся змея» (342); «Магда целует
Горна, трепеща жалом, извиваясь среди открытых сундуков»
(389). Также можно обнаружить созвучие и в манере речи обеих
героинь - «в ее <Сони. – Е.К.> торопливом говоре проходил
подземной струей смех, увлажняя снизу слова, и вдруг проворно
вырывался наружу» (175); ср.: «легкая вульгарность, берлинский
перелив ее <Магды. – Е.К.> речи, ахи и смешки перенимали
особое очарование у звучности ее голоса, у блеска белозубого
рта, - и, смеясь, она сладко жмурилась» (273).
В «Подвиге» есть эпизод, когда Мартын, впервые приехав в
Лондон и будучи должен отправиться на ночлег к Зилановым,
решает провести ночь с незнакомкой, что представлялось ему
в мечтах романтичным приключением. Вечером он ходит по
улицам, вглядываясь в лица прохожих, «он встречал, обгонял
женщин, оборачивался, - но чем красивее было лицо, тем труднее
было решиться» (133-134). В этом слышна перекличка с первыми
неудачными попытками Кречмара заговорить и познакомиться с
Магдой - см. встречу Магды и Кречмара в кинематографе: «На
лицо ее Кречмар смотрел прямо с каким-то испугом. Прелестное,
мучительно прелестное лицо» (256). Позже Магда сама первая
подходит к Кречмару на улице, видя его нерешительность, и
заговаривает с ним: «По окончании последнего сеанса, Магда
вышла, раскрывая зонтик. «Стоит», - отметила она про себя
и перешла к нему, на ту сторону. <…> Сердце у него билось в
гортани, не хватало воздуха, пересохли губы. <…> «Началось,
- подумал Кречмар, - безумие началось». «Вы совершенно
мокрый», - сказала она с улыбкой; он взял из ее руки зонтик, и она
еще теснее прижалась к нему, и сверху барабанило счастие» (271-
272). Схожим образом останавливается на улице рядом с героем
и незнакомка Мартына, ср.: «Рядом с ним остановилась женщина
под зонтиком. <…> Она повернула лицо, улыбнулась и, выпучив
губы, издала маленький звук вроде удлиненного «у». Мартын
увидел, как в ее глазах бегут огни, переливы, блеск дождя, и
хриплым шепотом пожелал ей доброго вечера» (134). Обе сцены
происходят сырым вечером, при оживленном движении на улице
– см. описание города в «Подвиге»: «Но как улицы туманны, как
многолюдны, как трудно найти… <…> темный маслянистый
воздух, мокрый плащ полицейского, шлепающие звуки. <…>
Громадные автобусы яростно и тяжело разбрызгивали озера
на асфальте; световые рекламы взбегали и рассыпались по
фронтонам багровых домов» (133). Ср. место встречи и знакомства
Кречмара и Магды: «Через улицу горела красными лампочками
вывеска маленького кинематографа, обливая сладким малиновым
отблеском снег. <…> Кречмар вышел и вступил в малиновую
лужу, - снег таял, ночь была сырая, с теплым ветром. <…> шел
дождь, блестел красный асфальт» (259-260).
Продолжая топографию «Камеры обскуры» и «Подвига»,
можно заметить сходство описания курортных мест. Герои
«Камеры обскуры», живя на Адриатическом курорте Сольфи
«поднимались кремнистой тропой между желтых кустов утесника
и дрока. Небольшая, но за крупные деньги нанятая вилла белела
как сахарная сквозь черноту кипарисов» (304). В «Подвиге»
подобным образом описаны прогулки Мартына, отдыхающего
в Крыму: «Вечером поднимались узкими кипарисовыми
коридорами в Адреиз, и большая нелепая дача со многими
лесенками, переходами, галереями <…> уже была пронизана
желтым керосиновым светом» (109). (Кстати, сам французский
курорт Сольфи отсылает к пляжам в Биаррице, куда Мартын
ездил в детстве.) Дороги в Швейцарии, по которым бродит Мартын
зеркально отображаются в описании французской дороги, где
Кречмар попадает в аварию - в «Подвиге» «дорога была светлая,
излучистая; справа поднималась скалистая стена с цветущими
колючими кустами в трещинах, слева был обрыв, долина, где
серповидной пеной, уступами, бежала вода» (128), тогда как в